После бурной концертной деятельности группа Лакримоза записала сингл «Alleine Zu Zweit» и очередной альбом «Elodia».
Они были записаны в Англии на легендарной студии Abbey Road совместно с Лондонским Симфоническим оркестром и на студии Impuls в Гамбурге (LOVE LIKE BLOOD, PYOGENESIS). Главный фокус сингла – это две версии заглавной песни, очень по-разному сделанные. Третья песня – новая, а «Copycat» в оригинале с альбома «Inferno» (1995), но ремиксированная группой Samael.
Теперь перейдем к разговору с Тило и Анне.
Что происходит вокруг группы после появления Live-альбома?
ТИЛО ВОЛЬФ: Еще до публикации альбома «Live» мы уже начали координировать вопросы оркестра, студии и т.д. для нового альбома. Мы написали тогда много новых песен, играли на очень многих фестивалях и сразу же после этого начали запись нового альбома. Да. Это, пожалуй, все, что случилось с нами.
Вы записали как альбом, так и сингл частично с Лондонским симфоническим оркестром, одним из лучших симфонических оркестров в мире. Как это у вас получилось?
ТИЛО ВОЛЬФ: Все это выглядело как одна мечта, которую я лелеял все время. Когда мы, вскоре после издания «Stille», прослушали альбом еще раз, то решили, что в следующий раз привлечем еще больший оркестр, например, Лондонский симфонический… Это просто в качестве шутки! Но идея зародилась у нас уже тогда. И какой бы сумасшедшей эта идея не казалась, мы подумали: это было бы то, что нужно. Кроме того, наша музыка за этот период так усовершенствовалась, что мы могли уже показать ее такому большому оркестру, не боясь того, что будем недооцененными. И затем мы отправили по почте в Лондон «Stille» вместе с партитурой для нового альбома и запросили, нет ли у них интереса в сотрудничестве с нами. Через некоторое время пришло письмо о том, что они были бы рады этому. И когда мы появились там для записи, выяснилось, что некоторые музыканты оркестра сами слушают Лакримозу и очень обрадовались возможности сотрудничать. И мы необычайно радовались тому, что сможем работать с ними. Это было по-настоящему здорово.
Так что оказалось не так трудно подобраться к такому большому оркестру? Просто надо было попытаться?
ТИЛО ВОЛЬФ: Да, точно так.
АННЕ НУРМИ: Просто они делают вещи, которые им нравятся в музыкальном плане.
ТИЛО ВОЛЬФ: Проблема была только в том, что они сильно загружены. Лучший в мире оркестр может быть занят тем или другим заказом. Нам очень сильно повезло, что не поступило какого-нибудь заказа типа саундтрека к «Титанику 2», и что оркестр вообще оказался в нашем распоряжении. Следующим пунктом было то, что мы сказали: если уж мы летим в Лондон, чтобы записывать альбом, было бы довольно круто, если бы мы это сделали в Abbey Road студии. Мы позвонили туда, назначили сроки. Нам нужна была «студия 1» в Abbey Road из-за оркестра, который действительно самый большой, а «студия 1» самое лучшее место в мире помещение для записи. И, логичным образом, она была также соответственно сильно загружена.
Координация того, чтобы студия, оркестр и, конечно же, мы нашли общее время в один и тот же день, была следующей нашей проблемой. И надо было еще успеть все сделать в этот срок. Конечно, мы должны были для этого заранее подготовить запись различных вещей, прежде чем мы поехали туда. Партия ударных, например, должна была быть уж полностью готова. Все должно было быть так организованно, чтобы записи, которые нам нужны были для оркестра, должны были быть уже записанными в готовом виде на пленку. После этого мы должны были еще снова сделать записи, потому что были некоторые ритмические части, которые мы не могли еще записать, т.к. оркестр не мог на все 100%, уложиться во времени, как это можем сделать мы, как музыканты. Хотя они все и профессионалы, но здесь речь идет о нюансах. Просто есть определенные ритмические тонкости, после которых мы должны еще раз вступить с гитарами, чтобы сыграть это в точном соответствии с оркестром, так чтобы не возникало трудностей со временем или каких-то других проблем.
Каков был ваш опыт сотрудничества с этим оркестром? Было это так, как вы себе представляли, воплощением мечты или еще чем-то?
ТИЛО ВОЛЬФ: Это была одна из лучших записей, если не самая лучшая студийная сессия, которую я когда-либо проводил. Это было невероятно. В начале ты еще не знаешь, получится ли все это, совпадут ли песни и все оркестровые обработки. Могло ведь случиться так, что все будет функционировать не так, и то, что будет сделано, прозвучит дерьмово. Но все великолепно совпало, это было действительно довольно классно. Но по-настоящему обрабатывать все нам пришлось уже после того.
В то время, когда я стоял перед всем оркестром, и мы с ним работали, я еще по-настоящему не осознал, что я, маленький Тило, неопытный музыкант, в сравнении с такими абсолютными гениями, стою перед оркестром и говорю им, что нужно играть так или эдак. Только после того, как мы оказались в гостинице, пришло осознание того, что мы, собственно, сделали. Тогда я подумал: «Что ты, собственно, смог для себя извлечь из этого?». Но это было гениально. И только так это смогло функционировать. Если бы я потерял самообладание от страха, то мы с ними не смогли бы работать творчески.
Было трудно для вас сотрудничать со столь высококачественными профессионалами? Вы должны были уже заранее передать им партитуры. Вы написали их сами?
ТИЛО ВОЛЬФ: Нет. Партитуры написал Готтфрид Кох со студии Impuls. Для этого я не подхожу… Просто я этого не умею, там есть определенные правила написания для определенных инструментов, в зависимости от того, как это будет сыграно. Это все на себя взял Готтфрид, чтобы оркестр смог прочесть и сыграть эти партитуры.
Была у оркестра какая-то подготовительная фаза? Репетировались ли песни со всеми музыкантами, прежде чем пришли вы?
ТИЛО ВОЛЬФ: Так, чтобы все вместе, нет. Это могло быть опасно. Они бы стали, возможно, репетировать какие-нибудь фразировки, которые нам были не нужны. И было бы слишком трудно переиграть это и вернуться на исходную позицию. Музыкантам, которые должны были исполнять важные партии, мы заранее отправили ноты, а дирижеру – партитуру. Накануне вечером мы встретились с дирижером, чтобы просмотреть все партитуры и поговорить о последней динамике, тонкостях и фразировках.
Затем оркестр впервые сыграл все вещи. Если бы мы потребовали еще дни для репетиций, то это, как я полагаю, во-первых, стоило бы дороже. А во-вторых, как было сказано, могло бы быть опасно, когда наскоро что-то репетируется, после чего мы могли бы сказать: хоть это и чудесно, но так мы, собственно, не задумывали. В определенном месте, например, кларнет должен быть значительно сдержанней, а корнеты должны взять на себя мелодию, и если оркестр репетировал по-другому, так что кларнет брал на себя ведущую партию, то ничего бы не получилось. В песнях есть различные темы, которые повторяются различными инструментами. В «Am Ende der Stille» есть, например, основная тема, которая варьирует, повторяясь через весь оркестр, и если расставить неправильно акценты, ничего не получится. Логически это потеряет всякий смысл, да и в музыке, с точки зрения ощущения от прослушивания, там будет на короткое время прервана вся эта линия.
Ты как раз упоминал о финансовой стороне. Я здесь не хочу знать, сколько потребовал оркестр и студия, но наверняка за этим стоит большой финансовый риск…
ТИЛО ВОЛЬФ: Это было просто сумасшествие. Это абсолютная финансовая почти-что катастрофа. Мы ведь не могли бы сыграть и с более маленьким оркестром, и каждый бы нашел это прекрасным. И тот, кто услышит это теперь, возможно, тоже подумает: да, это прекрасно.
Действительно, такие затраты совершенно невозможно окупить. Никто не скажет: я нахожу пластинку такой классной, что готов заплатить за альбом на несколько марок больше. CD будет стоять на прилавке за ту же цену, что и другие пластинки, и если люди высоко ее оценят, мы, собственно говоря, уже будем довольны. Но совершенно очевидно то, что пластинку невозможно будет оправдать финансово.
Тогда это действительно можно назвать воплощением мечты. Теперь по поводу сингла. На нем помещены 4 песни, одна из них — «Alleine zu Zweit» — из нового альбома. Она исполнена в той же версии, что и в альбоме?
ТИЛО ВОЛЬФ: Да.
Мне жаль, что эта песня несколько вырвана из контекста альбома. Вы не видите в этом опасность?
ТИЛО ВОЛЬФ: Не совсем. Конечно, совершенно понятно, что этот текст является краеугольным камнем всего альбома. Но т.к. все тексты возникали по отдельности, то каждое отдельное название несет абсолютный смысл и может существовать само по себе. Естественно, прекрасней, если можно услышать всю историю. Но я нахожу все это однозначным и ясным. Это как будто ты смотришь фильм по обычному телевизору и думаешь: « Я вижу все, это отличный фильм». А затем ты видишь тот же фильм на широком экране и замечаешь, что слева и справа происходит гораздо больше всего, что ты до этого не замечал. Хотя все это происходит так же, но если еще прибавить и то, что не было видно раньше, то получится намного больше. Примерно так я рассматриваю это. Это может существовать само по себе, но, конечно, еще какие-то дополнения привносят еще что-то.
На сингле находится римейк Copycat, который сделали Samael . Когда я прочел об этом, то ожидал, что это будет очень жесткая вещь. Но в сравнении с оригиналом это прозвучало еще куда медленнее. Я нашел это просто классным. Как это получилось?
ТИЛО ВОЛЬФ: Я разговаривал с Клаусом Мюллером, который попросил сделать римейк. И, мне кажется, это была его идея, чтобы Atrocity сделали римейк на Лакримозу. Мы решились на это, и получилось здорово. И после того, как появились первые римейки, и они нам понравились, то мы сказали себе, почему бы это не продолжить, можно позволить себе сделать еще римейк нескольких песен.
Мы предполагали их разместить как бонус-треки на Live-CD. Но затем мы заметили, что мы не можем вычеркнуть из live-CD ни одной песни, и на нем не осталось больше места. Значит, надо было сделать третий CD, но это было слишком. Поэтому мы решили оставить эти песни для другого диска. Мы расспросили разные группы, а Samael пришли к нам сами, и вот таким образом появились различные римейки. Copycat нам понравился больше всего, и это был последний римейк, который мы получили и поэтому он является самым свежим.
Значит ли это, что у вас есть пара римейков в запасе?
ТИЛО ВОЛЬФ: Нет.
Не расскажешь еще что-нибудь о песне «Meine Welt»?
ТИЛО ВОЛЬФ: Эта песня для меня довольно важна, это тоже было причиной, почему мы записали ее вместе с Лондонским Симфоническим оркестром. Мы записывали не все песни альбома вместе с оркестром, это было бы слишком дорого. «Meine Welt» является очень двойственной. С одной стороны, она очень вписывается в концепцию альбома, но, однако, она немного искажает общую картину, поэтому я предпочел ее видеть вне концепции альбома. Песня является историей, от которой я просто хотел бы освободиться. Сама по себе она является продолжением «Siehst du mich im Licht?», не с музыкальной точки зрения, а с содержательной.
С позиции музыки я нахожу ее очень интересным треком, потому что, с одной стороны, она по-настоящему роковая и крутая, но все же это довольно типичная песня для нас. И использование оркестра придало ей нечто особенное. Было не так-то легко для такой короткой песни задействовать оркестр, т.к. весьма непросто наложить такие партии. Кроме того, я очень люблю фортепьяно, которое исполняет основную тему. Это одно из замечательных мест на сингле. Правда, оно достаточно короткое, но там очень красивые гармонии. Это маленькая, симпатичная песня. И это тоже стало причиной ее невключения в альбом, я нахожу ее слишком прекрасной для альбома.
В последнее время тебя часто приглашают вокалистом в другие группы. Как это получилось , потому что это абсолютно новое для Тило Вольффа?
ТИЛО ВОЛЬФ: Это была скорее случайность, потому что за такое короткое время это произошло сразу в двух группах. У Dreams of Sanity это произошло следующим образом: они представили мне концепцию для их нового альбома. Я нашел эту концепцию стоящей и прекрасной, и было уже понятно, что кто-то из нашей сферы возьмет эту тему. Тогда они мне сказали, что займутся этим только в случае, если я соглашусь быть «фантомом».
У меня было очень много отговорок, но к тому времени, когда я заключил с ним контракт, я прослушивал вдоль и поперек оригинал «Призрака Оперы». Так что это была случайность, что эта группа некоторое время спустя обратилась ко мне именно с этой концепцией. И в конце концов они меня буквально заманили к себе. В оригинале «фантом» прекрасен! Он звучит не как разрывающийся внутри себя призрак, а как великолепный вокалист. С этой точки зрения я даже охотно и даже с любовью могу интерпретировать текст, потому что здесь всегда немного не хватало «фантома», при этом я никогда не мог правильно осознать это, потому что зачастую, особенно в заглавной песне, трудно правильно прочувствовать, что происходит в его больном мозгу. Это я принял как настоящий вызов, и поэтому я это сделал.
А кроме того я ценю Dreams of Sanity, иначе мы бы не заключили с ними контракт. Я невероятно благоговею перед тем, что мне придется с ними работать, потому что я их высоко ценю, как великолепных музыкантов. Но я немного боюсь того, что то, что я делаю, не совсем подойдет к тому, что группа делала без меня. Но т.к. это все равно кавер, в этом есть смысл. У меня было бы больше угрызений совести, если бы это была собственная композиция Dreams of Sanity.
Следующим ко мне пришел Милле из Kreator и спросил, нет ли у меня желания сотрудничать с ним. Я думал, что стать приглашенным вокалистом будет опять проблемно, но, с другой стороны, я музыкант, почему я должен отказываться. Потому что я только что сделал что-то подобное, и это делает меня счастливым – делать музыку и петь.
Я нахожу чудесным, если я могу продвинуться дальше, например, организовать фестиваль, на котором группы могли бы совместно играть музыку разных стилевых направлений, потому что это может для каждого послужить расширением горизонта, если, конечно, этот каждый не будет зашорен. Что может быть глупее, чем каждый день есть только спагетти? Хоть это и вкусно, но есть и другие вкусные вещи. Когда находишься в рамках определенной сцены, то было бы жаль говорить: « Я слушаю только готик-рок или только электро или только трэш-метал». Почему бы не посмотреть вокруг, а что еще есть в мире? Я убежден, что многие люди обнаружили бы вещи, которые они нашли бы классными, но они, к сожалению, не могут быть непредвзятыми, поскольку это не принято делать на той или иной сцене. Но если бы это случилось, как побочный эффект, то это немного приоткрыло бы двери.
Насколько представляется для тебя проблемой твоей экстремальное самораскрытие на альбоме? Хотелось бы мне узнать побудительные причины к этому. Эти тысячи людей, которым ты позволяешь заглянуть в твои самые сокровенные глубины души, издавая пластинку. Это уже что-то от эксгибиционизма. Ты выставляешь себя на всеобщее обозрение перед общественностью. Это как-то отличается от того, когда ты откровенничаешь в кругу друзей или ты то же самое издаешь на пластинке.
ТИЛО ВОЛЬФ: То, что ты сейчас описал, является негативной стороной, которая не была предусмотрена. Когда я пишу тексты и музыку, я могу из черпать лишь из своих ощущений. Я, например, не смог бы написать музыку по заказу к рекламному ролику. Это было бы для меня чрезвычайно тяжело, потому что я не могу писать из головы. Причина, по которой я создаю музыку – мне просто надо выплеснуть что-то из себя. Отсюда и тексты получаются очень личными. Если бы у меня больше не было позывов выражать свои чувства и оформлять их в музыке, то я бы прекратил это делать. Но так как у меня есть эта потребность, то вещи получаются очень личностными. Если я переживаю это как в первый раз, то у меня возникает чувство, похожее на страх, потому что это не было моей целью и не предусматривалось мною.
В первую очередь, я хотел бы выражать себя в музыке, а это я могу делать лишь только со 100% честностью. Это я хотел бы совершенно открыто продемонстрировать, и это является причиной того, почему я опубликовал это и не сказал, что музыку я делаю только для себя одного. Собственно, не надо стесняться говорить о таких вещах или сообщать о них другим, потому что это составляет наше самое сокровенное, то, что делает нас людьми, на этом строится все. Мало людей могут сегодня действительно открыться и поговорить о чувствах. Мне очень жаль. Я считаю, что это было бы действительно здорово, если бы это случалось чаще. По этой причине я подумал: возможно, тексты находятся на пределе, но я все равно бы хотел это издать, потому что, возможно, я смогу помочь кому-то сделать шаг к тому, чтобы высказаться и выразить свои чувства. Это очень важно для самосознания.
Если ты не говоришь о чувствах или не прокручиваешь их в своей голове, то ты никогда по-настоящему не сможешь правильно понять, узнать себя, что, как следствие, приводит к определенному внутреннему надлому. Поэтому это очень важно. Это, возможно, похоже на чайник: когда давление пара становится слишком сильным, то чайник начинает свистеть, поэтому его нужно снять с плиты. При этом интересно то, что многие люди не могут с этим обращаться и проявляют необычайную ненависть к группе и к нам, как к личностям, поскольку, они так сильно шокированы этим или так сильно задеты тем, что кто-то так открыто говорит о своих личных чувствах. Тогда наступает освобождение от негатива, которое я сам иногда совершенно не могу понять. Я думаю, это как раз те люди, которых ты задеваешь за самые болезненные струнки в глубине сердца, но которые не в состоянии признаться самим себе или окружающему миру и пытаются сгладить это посредством этой реакции и отвергнуть все.
Это что-то вроде цели, которую ты преследуешь своей музыкой: попытаться растормошить людей, чтобы они могли лучше обращаться со своими чувствами и тоже могли выражать их?
ТИЛО ВОЛЬФ: Отчасти да. Но сначала я должен сказать: у меня нет послания или сообщения. Я не хотел бы и не могу встать и сказать: «Я научился тому и другому, поэтому все человечество должно сделать так же». Однако это личное дело каждого. Если кто-то что-то узнал или чему-то научился, то это важно лично для него. Если же он делится этим с другими – прекрасно. Если люди говорят – да, я могу это понять – еще лучше. Если они говорят, что не могут этого понять – очень жаль. Но никто не может и не должен встать и сказать: «я преследую эту цель своей музыкой, потому что я хочу тренироваться на людях».
Единственное, что мы хотели бы делать, если кому-то вдруг понравится Лакримоза, это – предложить возможность на пару минут обратиться к своей жизни и к своему окружению, своим размышлениям, вместо того, чтобы зацикливаться и ходить по кругу. Вслушаться и, возможно, получить новые импульсы для размышлений, попытаться посмотреть дальше своего носа и получить влияния извне, которые могли бы оказать определенную помощь. Это было бы очень хорошо. И так же прекрасно, когда мы получаем такие письма: «Я был точно в такой ситуации, какую вы описываете в песне, и текст и музыка помогли мне посмотреть на вещи другими глазами, и я смог, так или иначе, решить свою проблему».
Это, конечно, чудесно, и это оправдывает существование музыки, за что я очень ей благодарен. Всегда возникает внутренний вопрос, что делать самому, и это очень хорошая отправная точка, благодаря которой люди получают много новых сил. Но я никогда не встану и не скажу: Так, теперь все слушайте Лакримозу, здесь вы сможете кое-чему научиться, от этого ваша жизнь станет лучше.
Сейчас я хотел бы снова вернуться к «эксгибиционизму». Я лично ощущаю это, как уникальное отличие Лакримозы от других групп, и оно заключается в честности. Люди чувствуют, когда слушают музыку, что то, что стоит за этим, происходит не только под девизом: сейчас я сделаю альбом о любви и смерти». Это не что-то искусственно созданное, а просто честное. Но при прослушивании возникает иногда ощущение, что участвуешь в чем-то запретном. В этом было что-то неестественно извращенное. В этом была необычайная привлекательность, но при этом возникает чувство стыда, и ты думаешь, что не надо было это видеть (слышать), потому что это нечто, что запрятано глубоко в другом человеке. Хочется стать совсем маленьким, чтобы спрятаться, чтобы другие не заметили, что ты присутствуешь.
ТИЛО ВОЛЬФ: На это мне почти нечего сказать. То, что я услышал, это очень интересно и очень резко, потому что это недобровольный эксгибиционизм. И когда происходит что-то подобное, то я и сам каким-то образом бываю взволнован и тронут, потому что я не могу представить, какую реакцию это может вызвать у других людей. Это очень интересный момент, о котором ты мне рассказал.
Насколько глубоко твоя спонтанность влияет на работу группы и на тебя, как личность?
ТИЛО ВОЛЬФ: Я очень спонтанный человек.
АННЕ НУРМИ: Я могу это подтвердить.
ТИЛО ВОЛЬФ: Я не очень люблю планировать все задолго, потому что не известно, что произойдет завтра. Это стоит мне необычно много энергии, поэтому все это продюсерство и фаза планирования вызывали у меня дрожь. Уже одно то, что мне нужно было заранее планировать и все мучительно точно согласовывать, чтобы ничего не сорвалось. Тогда я постоянно находился в напряжении. Потому что в голове постоянно крутилось, что я еще должен сделать. Совсем иначе выглядит, когда говоришь: «Сейчас или никогда, нужно это сделать».
Мне просто ближе быть спонтанным, и в творческой сфере это выливается в то, что я не умею и не хочу планировать что-то заранее. Например, я не мог бы сделать пластинку, на которой было бы две медленные песни, одна брутальная, одна танцевальная. Я этого не мог никогда. Многие люди жалуются, когда же я напишу снова такую песню как «Copycat». Было бы классно иметь на каждой пластинке по такому треку. Но я не могу это сделать. Возможно, когда-нибудь это произойдет, но я не могу спланировать то, что теперь должна возникнуть новая «Copycat».
Песни просто рождаются – это тесно связано с моей сущностью, так мне удобное работать и выражать себя более интенсивно. Со мной, например, часто происходит так, что мне что-то очень сильно захватывает и тогда того человека, которого это касается, я готов заключить в объятия. У меня бывает чувство, что я смогу уловить что-то позже, но это уже исчезло. Здесь мы снова возвращаемся к «Alleine zu zweit», к тому, о чем я уже говорил: «вернись , моя жизнь, потанцуй со мной…» … Не получится. Если уж что прошло, то прошло. Можно с удовольствием вспоминать о чем-нибудь и говорить, это было прекрасно, но никак нельзя снова прожить это так, как было прожито однажды.
Можешь ли ты охарактеризовать себя как человека нерешительного?
ТИЛО ВОЛЬФ: Да, пожалуй, да. Я.. да-да…нет-нет…все же, все же.. Это в некоторой степени проблема, потому что многие люди оценивают мою нерешительность как заносчивость. Пускай, это не так уж страшно, только иногда мне это причиняет боль, когда я вижу людей, но из-за своей нерешительности не подхожу к ним. И позже они говорят: посмотрите на него, какой высокомерный засранец! И я думаю про себя часто: ну выйди уже из своей скорлупы! Но из-за того, что ты был несколько сдержан, несколько нерешителен, ты, возможно, обидел людей. Может и не обидел, но и не осчастливил их, или они ушли с несколько озадаченным, дурацким чувством. Это временами сильно нервирует меня.
Находиться на сцене для меня тоже всегда мучительно, потому что каждый раз для меня это огромное потрясение – идти на сцену и стоять перед огромным количеством людей. Иногда я нахожусь в состоянии, близком к удару. И если бы не музыка, то… Я не знаю, наверное, я бы застыл на месте и окаменел. В таких случаях надо пытаться работать над собой, совершенствоваться и набираться мужества.
Ты можешь объяснить, как возник этот концептуальный альбом?
ТИЛО ВОЛЬФ: Мне очень нравится идея концептуального альбома. Я с большим удовольствием слушаю старых героев 70-х,таких как Genesis или Pink Floyd, которые, как я думаю, произвели на свет довольно гениальные вещи. Только идея концептуального альбома мне менее близка, как музыканту и более близка, как слушателю. Мои тексты и моя музыка возникают очень спонтанно и из моих сиюминутных чувств, которые я испытываю в тот или иной момент. Если бы позже я попытался сесть и отразить все на бумаге, то это было бы лишь повторением того, что я испытал мгновение назад. Поэтому, честно говоря, я не в состоянии действительно написать настоящий концептуальный альбом. Идея каким-то образом все-таки возникла и я должен все это изложить на бумаге.
Для «Inferno» когда-то у меня тоже существовала прекрасная идея, которую я, как прежде, так и теперь, считаю прекрасной и возможно, что однажды она будет мной реализована. Тогда я хотел записать концептуальный альбом и тогда же я точно заметил: тексты действительно оказались не такими уж свежими, и, помимо этого, у меня были еще и другие тексты, как, например, «Copycat», которые совершенно не вписывались, но в тот момент они просто должны были выплеснуться из меня. Поэтому я в то время снова отложил эту концепцию. В «Inferno» остались лишь несколько фрагментов этого тогдашнего концептуального альбома. Тогда я подумал, это просто не мое. На этот раз возникновение альбома состоялось.
За этот период я написал бесчисленное множество текстов, которые в действительности не все предполагались для последующей пластинки. Только малуя часть текстов, которые мы написали, была положена нами на музыку. Я и сам не заметил, что все вещи, все тексты, которые я написал, были созданы в одном определенном направлении. Я написал эти тексты, положил на музыку и отложил в сторону.
В какой-то момент я пересмотрел все это вместе с Анне и мы оба были поражены тем, что эта история, которую мы рассказали, оказалась связной историей, возникшей без всяких осознанных усилий с нашей стороны. Собственно говоря, мы хотели сделать спонтанную пластинку. То, что в ней совместились обе стороны таким чудесным образом, что, с одной стороны, проявлялись чувства, которые мы хотели выразить в данный момент, и в тоже время, с другой стороны, тексты создавали единое целое, явилось для нас довольно захватывающим и прекрасным опытом. И именно таким образом альбом «Elodia» стал против нашей воли концептуальным.
Какая концепция скрывается за всем этим?
ТИЛО ВОЛЬФ: В основе своей речь идет о совершенных отношениях. Т.е. то, что уже слегка отражено в «Am ende der Stille», в первой песне альбома, так и в возникающих там картинках природы, т.к. природа, как известно, вещь довольно совершенная. Это затаенное дыхание, которое может возникать, когда природа, музыка или еще что-то захватывает вас, воздействует на вас, когда в действительности перехватывает дыхание – это такое прекрасное состояние, это так совершенно, когда мы, люди, можем принимать это в полной мере. Так что на меня лично природа вместе с музыкой иногда воздействует так, что я могу только стоять, цепенея, и поражаться всему этому. Этот эффект, возникающий, по крайней мере, у меня, иногда может становиться почти деструктивным. Так как я ощущаю себя в этом величии в качестве маленького несовершенного человека, который никак не вписывается в те формы, или, по крайней мере, не вписывается в длительный период времени. Потому что как человек я, хотя и непреднамеренно, всегда выбиваюсь из этого ряда. И все это является, в общем и целом, материалом для нового альбома.
Совершенные отношения сами по себе, но которые в таком совершенстве невозможно выдержать, и любовь, которая так велика, что становится деструктивной. Оба партнера замечают, что они вынуждены расстаться. Это начинается именно с таких картинок природы в песне «Am ende der Stille», последняя фраза которой звучит так: «и тишина разжигает войну». Когда ты стоишь и наблюдаешь природу и почти теряешь самообладание. Эта тема продолжена в «Alleine zu zweit», где еще раз резюмируется все то, что происходило с партнерами. Здесь это отражается в припеве: «Танцуй, моя жизнь! Танцуй! Потанцуй со мной еще раз!». Но это не означает, что можно начать все сначала, мы совершили те или иные ошибки, и можно сделать еще одну попытку, а означает лишь, верни нас еще назад, чтобы еще раз ощутить то прекрасное, что было. Но ты снова приговорен к неудаче, потому что не повторить и не вернуть того, что уже прошло. В той форме, что была, ты уже никогда не сможешь пережить это. Ты вынужден каждый раз приобретать новый опыт. Ты можешь снова и снова возвращаться к своим воспоминаниям, и это тоже может придаться тебе силы в какой-то мере, но ты не сможешь идти по кругу для того, чтобы в твоей жизни в центре вращения или исходной точке вдруг сама по себе возникла совершенная ситуация. В конце пути, когда оба говорят, что хочет он или она – я хочу, но, как кажется, мы прозевали этот момент.
Потом следует «Halt Mich». Удержи меня, мою жизнь, удержи то, что есть у меня, о чем я думал, что обрел сам в этом, это то, к чему я всегда стремился, но все это ускользает от меня. И прежде я сам ускользаю от всего этого, оставаясь при этом слишком пассивным, будучи не в состоянии противостоять этому. Отсюда и тот крик души, выражающий отчаянное желание: «Держи меня крепче! Я ускользаю из твоих рук, я больше не смогу вернуться назад.» Затем переходим к «Turning Point»,…
АННЕ НУРМИ: … в которой идет поиск ошибок, поиск того, что было сделано не так. Хотя бы потому, что слишком сильно, слишком крепко любил другого. Потому что в этом случае забываешь сам себя, потому что можно любить в первую очередь другого, забывая при этом, что сначала надо полюбить самого себя, чтобы вообще быть в состоянии отдавать и принимать любовь.
ТИЛО ВОЛЬФ: : «Ich verlasse Heut dein Herz», таким образом, подводит эти три резюме, три роковых вести или ужасающее познание, которое возникает в конце: сегодня я покидаю твое сердце, я должен расстаться с тобой, я должен «перерезать пуповину» своим чувствам. Что в принципе невозможно, потому что присутствует любовь. В тексте так же говорится: «Я благодарю тебя за всю ту любовь, за все то время, что мы пережили вместе». Что означает, что собственно любовь еще не умерла, но, несмотря на это, должна исчезнуть из этого сердца.
Это, наконец, совершается в «Dich zu toten fiel mir schwer», где реализация всего становится очевидной. Вслед за «Sanctus», реквиемом, расставанием, следует «Am Ende stehen wir zwei», заключительная песня, где еще раз возникает эта надежда, что, может быть, в другой, лучшей жизни появится еще один шанс: «Если мы снова увидимся, снова встретимся…» Т.е. фактически только после смерти, все же дает еще одну надежду. В какой-то мере центром вращения и центром тяжести является эта строчка, которую, я надеюсь, еще могу верно воспроизвести: «Надежда должна вести меня по жизни без тебя, а любовь должна меня вынести, если боль сломит надежду.» Это, собственно говоря, и является лейтмотивом всего альбома. Хотя хотелось бы отметить еще две вещи: во-первых, я не верю во второе рождение. Я не верю, что у нас имеется здесь, на этой земле, еще один шанс.
Однако я верю, что смерть является следующим шагом в более высокое сознание более одухотворенного мира уже без нашей материи, без нашего тела. По поводу песни «Dich zu toten fiel mir schwer», сказать, собственно, нечего, но я все же скажу, что это нельзя понимать как призыв или в буквальном смысле.
Лирика, с одной стороны, необычайно агрессивна. Но в ней заложена безнадежность, какое-то отчаяние. Это будоражит чувства. И если не прислушаться внимательно к тексту, то можно, наверное, понять эти строчки. Если же прослушивать все в контексте, то такой опасности не возникает.
ТИЛО ВОЛЬФ: То, что ты только что описал о переживаниях, почти невыносимо…
Это судорожное состояние – летаргия, которая охватывает тебя, хотя ты замечаешь, что хочешь выбраться из этого состояния и даже должен сделать это, но ничего не можешь с этим поделать.
ТИЛО ВОЛЬФ: Если только начать в этот момент подвергать текст цензуре, потому что говорят, что такой текст вообще писать нельзя, как и издавать, я должен его переписать, то лучше уж не начинать этого делать вовсе. Лучший пример тому — «Ромео и Джульетта» Шекспира. Не только потому, что во всей пьесе погибает слишком много людей, но и потому, что в конце по недоразумению происходит самоубийство и гибель Ромео… можно было бы, конечно, сказать, что это может провоцировать на самоубийство. Но если ты приписываешь такое людям, то можно сразу же спокойно признать их несовершеннолетними и несамостоятельными. В этом случае ты держишь их за дураков.
Другое дело, если музыкант приходит на сцену и говорит, что все политики – дерьмо, и нужно их всех уничтожить: вот тогда это будет призывом. И именно человек, занимающий положение в обществе и несущий поэтому необычайную ответственность, должен, конечно, очень следить за подобными высказываниями. Или вообще не выражать своего мнения. И не только потому, что далеко не все люди достаточно умны, но и потому, что никто не знает, что является для каждого правильным.
Конечно же, и здесь есть определенные прописные истины, как, например, лучше Анне поцеловать, чем ударить. Майлс Дэвис, например, пропагандировал в 70-е годы, что наркотики являются гениальным приобретением человечества, и те, кто приходил на его концерты, должны были потреблять их. Может, для кого-то это и было очень круто, но для других это было очень опасно, потому что они слепо последовали за ним, и это сильно им навредило. А в конце концов сильно навредило и ему самому. Поэтому нужно очень четко различать, что является почти политической позицией, а что является творческой работой, произведением искусства.
Мог бы ты еще что-нибудь сказать по поводу названия альбома «Elodia»?
ТИЛО ВОЛЬФ: У «Elodia» есть два значения. Первое: оно происходит из греческой мифологии. Элодия была полубогиней и как бы является богиней любви и смерти одновременно. Богиней любви, приговоренной к неудаче. Для нас эта добрая женщина имеет различные значения. У Лакримозы есть образ Арлекина, а начиная с «Inferno» появился женский образ с ангельскими крыльями. Для нас это и было всегда воплощением Элодии.
В клипе «Schakal», где Анне играет роль Элодии, мы написали в титрах: Elodia – Anne Nurmi. Элодия уже стала неотъемлемым образом Лакримозы, так же как и клоун. Поэтому мы подумали: во-первых, эта богиня отлично подходит к той истории, которая возникла в новом альбоме, а во-вторых она уже и так принадлежит группе, и поэтому спокойно может однажды стать покровительницей хотя бы одного альбома Lacrimosa.
Вся эта тема взаимоотношений в альбоме держится, возможно, на личных переживаниях?
ТИЛО ВОЛЬФ: Это забавно. Конечно же, в основе заложен в большей или меньшей степени собственный опыт, но об этом я расскажу более подробно. Но забавным или комичным является при этом то, что лично с нами или нашим опытом не имеет ничего общего. Естественно, дело обстоит так, что в каждых отношениях бывают взлеты и падения и когда отношения столь тесны и сотрудничество также очень тесное, как это имеет место быть у нас, может возникать определенная поверхностность. Когда просто исключаются определенные темы, поскольку уже в течении всего дня обсуждаются более важные вещи. В этом случае появляется чувство, когда хочется сказать: теперь еще мусолить и личные дела? Лучше я просто расслаблюсь в кресле… Это важный момент, когда нельзя забывать, что через определенное время, и это правомерно во всех отношениях, появляется нечто, похожее на привычку.
И с этим нужно постоянно бороться, постоянно обращаясь к себе и постоянно пытаясь точно проследить свое собственное развитие. Не так, чтобы, проснувшись однажды утром, обнаружить, что за последний один или два года я изменился и в этом одном вопросе отдалился от своего партнера так далеко, что исправить это обстоятельство уже почти невозможно. Это обстоятельство, естественно, тоже играет свою роль в альбоме. Но там задействованы и совершенно другие вещи.
Это могут быть отношения, которые по каким-то упомянутым причинам были прерваны уже раньше, и теперь вдруг снова всплывают подробности этого. Причиной тому, что снова возникает это, может служить тот факт, что вдруг в этот момент распались долголетние отношения моего очень и очень хорошего друга. В то время мы очень много работали вместе, так что наш опыт снова дал о себе знать. Кроме того, это было связано у нас во многом с вещами, которые не ограничивались только просто отношениями между людьми, а включали в себя, помимо этого, отношение к жизни, к определенным взглядам, к образу и образцам поведения и к ориентации в эмоциональной сфере.
Просто моменты, когда замечаешь, что «здесь я что-то потерял» или «здесь я должен расстаться». Чтобы ты мог сам себя поделить, рассечь самого себя на части, чтобы можно было произвести резекцию определенных частей. Так что тексты основаны не только на отношениях. За этим стоит другой, намного более личностный уровень, который снова направлен на то, что нашло свое выражение в других альбомах Лакримозы, а именно разлад с самим собой, с собственной душой и собственным ощущением. Но я все еще не знаю, могу ли я уже сейчас объяснить все до мельчайших подробностей. Полагаю, что, возможно, через два года я смогу сесть и прослушать пластинку, а затем распознать действительные побудительные мотивы, если за это время я продвинусь вперед в своем развитии.
© Rockcor № 21, 2000