Есть группы, вызывающие противоречивые чувства. Которые редко оставляют равнодушными, совершенно наоборот. Любимые одними, и почти ненавистные другим. Одним из самых выдающихся таких представителей несомненно является Лакримоза, чей особый успех ни первой, ни второй стороной не оспаривается. В январе 2003 для многих поклонников наконец-то завершилось ожидание с выходом нового альбома «Echos». По поводу выхода восьмой студийной работы я побеседовал с Тило Вольфом, чтобы получить глубокое понимание его творчества, начав с небольшого обращения к прошлому, в соответствии с названием альбома.
Мне кажется, новый альбом «Echos» сильнее связан с «Elodia», чем с «Fassade», и больше в эмоциональном плане, чем музыкальном.
ТИЛО ВОЛЬФ: Ты не заблуждаешься. Для Лакримозы «Fassade» – необычный альбом в том плане, что на нём я затронул такие темы, которые в принципе нетипичны для Лакримозы. Обычно я не пишу на общественно-политические темы. Это происходит лишь время от времени, в смысле, время от времени я с удовольствием это делаю, если мне что-то действительно задевает душу, как тогда в «Das Schweigen» в альбоме «Satura».
В целом весь альбом посвящён теме, связанной больше с обществом, чем конкретно со мной, что относительно необычно. Эта тема разъедала мою душу, и я должен был это сделать. Если бы я не сделал это тогда, то, вероятно, сделал бы это сейчас. Так же и с музыкой. Я действительно годами мечтал о создании идеальной комбинации из насыщенной гитарной и оркестровой музыки. Лично для меня эта цель была достигнута на альбоме «Fassade». Такое звучание не универсально, и это не означает, что в дальнейшем должно быть так же, но с альбомом я достиг этой цели, или этой мечты.
Было ли это каким-то отступлением в сторону по сравнению с другими альбомами, которые логично вытекали один из другого? «Fassade» видится мне независимым альбомом.
ТИЛО ВОЛЬФ: В какой-то степени это так, да. Хотя эта мечта, эта музыкальная мечта была у меня ещё при работе над «Inferno» и «Stille», а также над «Elodia», но она не стояла на первом плане, потому что я работал скорее от сердца. В то же время это не означает, что я садился и выжимал из себя музыкальные идеи. Я писал о том, что мной движет. «Fassade» может показаться слегка «побочным продуктом». Я бы сказал так: он построен на «Elodia», для меня это последовательное развитие, так как на самом деле тематика «Elodia» лично для меня угадывается и в «Fassade», однако можно было пройти по более очевидному пути и построить прямую связь между «Elodia» и «Echos». Скажем так: если раньше нужно было слушать альбомы в хронологическом порядке, а пропуск любого альбома вызывал чувство, что чего-то не хватает, то с «Fassade» такого не будет.
Именно таким было моё впечатление: «Fassade» не кажется необходимым в этой цепочке, он так же мог бы следовать за «Echos» или выйти одновременно с ним. Это не обязательно сторонний проект, скорее шаг в сторону. Но ты тем не менее подразумеваешь, что тебе нужно было выпустить его срочно.
ТИЛО ВОЛЬФ: В любом случае да. В тот момент моя душа была отягощена, она кричала и рвалась наружу, я больше не мог её обуздать, и она всё равно бы выпустила эти порывы.
Был ли для этого какой-то особенный повод?
ТИЛО ВОЛЬФ: Конкретный повод… Я не знаю точно, что именно стало последней каплей. В какой-то момент я уже не мог молча на всё смотреть, я должен был открыть рот. Несмотря на то, что я предугадывал, я знал, что этот альбом не изменит мир. Мне хотелось, чтобы помимо многих концептуальных аспектов этого диска, можно было увидеть и клоуна в качестве безмолвного наблюдателя, и он есть на продолжении обложки, с другой стороны CD. Так в этом альбоме я вижу себя.
Я смотрю на эти декорации, я бросаю взгляд на общество – через клоуна, бросающего взгляд на модный показ на обложке альбома. Есть он или нет – ничего не изменится, эту тенденцию не остановить. Говорит ли он об этом, смотрит ли он или нет — в принципе второстепенно. Но в момент, когда он смотрит — а он продолжает смотреть, потому что он находится там – он должен об этом говорить, хотя бы для того, чтобы дать своей душе глоток воздуха.
Значит, всё не ради перемен, а ради выражения самого себя.
ТИЛО ВОЛЬФ: Да, точно.
Прослушивал ли ты свои предыдущие альбомы для написания “Echos”? Или больше слушал классическую музыку, влияние которой определённо угадывается в новом альбоме?
ТИЛО ВОЛЬФ: В принципе надо сказать о влиянии оркестровой музыки, от Ренессанса, Барокко, Классики до Романтизма, потому что на самом деле были затронуты все эти эпохи оркестровой музыки. Я не слушал оркестровую музыку больше обычного. Она сопровождает меня уже долгое время, и она же была, так сказать, родителем названия для Лакримозы, ведь это название вдохновлено Реквиемом, а именно Реквиемом Моцарта. Более того, альбом я писал абсолютно расслабленно. Расслабленно потому, что у меня не было никакой цели. Я в любом случае не хотел ориентироваться ни на “Fassade”, ни на предыдущие альбомы.
В этот раз мне не хотелось освещать конкретную концепцию — и то, что в альбоме снова она есть, я на самом деле заметил уже в студии. Постфактум я могу объяснить это точнее: свои чувства я выразил совершенно завуалированно, и уловил их в альбоме лишь тогда, когда запланировал работу в студии и должен был забронировать целый оркестр, в соответствии с объёмом написанной оркестровой музыки. Долгое время, работая над композициями, я думал, что использую не так много оркестровой музыки и пишу совсем немного партий для оркестровых инструментов.
На самом деле я лишь спустя время заметил, до какой степени они въелись в меня, как я без памяти погрузился в этот так называемый магазин, как я, словно маленький ребенок в магазине игрушек, могу отовсюду схватить всевозможные инструменты и без этого совсем не смогу ни полноценно жить, ни работать. Вполне может быть, что однажды я создам альбом совсем без оркестра, но в этот раз я сам был поражён, насколько оркестровым во всём стал альбом.
Как у тебя происходит процесс написания новой песни? Сочиняешь ли ты классическим образом, записывая на нотных листах партии для каждого отдельного инструмента, или впадаешь в другую крайность, держа в уме только мелодии и наигрывая их другим музыкантам?
ТИЛО ВОЛЬФ: Ну, на самом деле всё начинается с текста. Скажем так: Лакримоза начинается с текста. Задолго до Лакримозы я уже записывал свои мысли, в том числе и в форме коротких стихотворений. Для меня, в принципе, первой формой выражения себя стало использование слов. До тех пор, пока я не почувствовал, что этого уже недостаточно, и я хочу добавить им ещё одно измерение. Всё так и остаётся до сих пор: сначала я пишу тексты. 80% текстов, написанных, так сказать, только для меня, я сохраняю, большинство из них на самом деле этого не стоят, однако я их сохраняю, и спустя годы их всегда интересно перечитывать. Но если текст особенно меня затрагивает, или у меня есть чувство, что он отражает суть того, что я хочу выразить, то я сажусь за компьютер либо за клавиши, соединённые с компьютерным секвенсором, и начинаю сочинять, вдохновившись текстом.
Скажем, я пытаюсь влить в музыку те чувства, которые выразил текстом. Это выглядит так, как будто текст является для меня нотами, и я начинаю играть. Это один из возможных путей, как я сочиняю. Так же у меня может крутиться в голове конкретная мелодия, и в процессе сочинения я одновременно могу писать текст, и написание текста, по сути, является частью процесса создания композиции. В момент, когда первые две минуты песни уже написаны и затем до мельчайших деталей саранжированы, может оказаться и так, что последние или оставшиеся пять минут ещё полностью сырые.
Я вдохновляюсь разными вещами. Если в момент сочинения, когда я ощущаю какие-то исходные мотивы, на ум приходит мелодия горна, то к этой мелодии позже приходят и партии для гитары или флейты. Так что я снова и снова пытаюсь вести осознанный диалог между различными инструментами и музыкой, что и бывает на самом деле, когда отпускаешь свои чувства. Почти всегда этому препятствуют постоянные мысли о том, что всё должно быть с пометкой «собственного мышления», продиктовано собственным характером, собственным внутренним миром, но всё это нужно отпустить.
Так развивается музыка, и в момент, когда я иду в студию, всё должно быть строго узаконено, это значит, все ноты, все партитуры должны быть написаны, и ничего уже не подлежит существенным изменениям, иначе всё то, о чём я хотел рассказать, потеряло бы силу. Когда у меня, к примеру, есть партитура для горна, и гитарист, которому я её даю, говорит: «Эй, Тило, у меня есть соло намного лучше», это может быть и так, может, это соло лучше, но он уже не подошло бы к песне, так что мало что может измениться.
Я уже спрашивал, насколько сильно влияние третьих сторон на твою музыку, особенно гостевых музыкантов. Пишешь ли ты пассажи для инструментов, игрой на которых не владеешь, или скорее даёшь другим свободу действий?
ТИЛО ВОЛЬФ: Нет, пишется всё. Если бы к оркестру в 70 человек пришли и сказали: «У меня есть конкретная идея, но будьте свободны в своей игре», то это привело бы к безнадёжному краху.
Как ты выбираешь студийных музыкантов для сотрудничества с Лакримозой? Есть ли какие-то критерии, которые, возможно, определяются альбомом или и вовсе одной-единственной песней?
ТИЛО ВОЛЬФ: Они зависят от песен. В момент, когда я сочиняю песню или, самое позднее, когда она готова, уже совершенно ясно, кого я приглашу для записи. К примеру, для таких вещей, как «Ein Hauch von Menschlichkeit», я определённо не смог бы привлечь ударника, заточенного под метал. Я ищу музыкантов с той предпосылкой, что они смогут наилучшим образом преподнести написанную музыку. Есть хорошие джазовые трубачи, есть хорошие классические.
Когда я предоставляю классическому трубачу что-то классическое, он сможет это сыграть, но не факт, что сможет наполнить музыку жизнью. Так что всегда важно находить правильных музыкантов. Также вполне может быть, что будет необходимо прервать процесс записи на полпути и сказать: «Мне жаль, но я не чувствую, что ты справляешься, неважно, насколько хорошо ты можешь сыграть». Но в этом также и моя ошибка, так как я выбрал не того человека.
Часто ли у тебя такое было, например, при работе над «Echos»?
ТИЛО ВОЛЬФ: На этом альбоме редко, потому что я, слава Богу, имел доступ к целому морю музыкантов, которых я очень хорошо знаю и число которых действительно огромно. Дело может быть в том, что за последнее время, при работе над предыдущим альбомом, я познакомился с очень большим числом различных музыкантов. Но «Fassade» был кульминацией: ещё никогда домой не было отправлено так много музыкантов, как при работе над этим альбомом…
…От них избавились…
ТИЛО ВОЛЬФ: (смеётся) Да.
На сингле песня «Durch Nacht und Flut» представлена в двух версиях, из которых короткая кажется грубее, а вторая, которая также есть на альбоме, мягче, похожа на переработанный вариант.
ТИЛО ВОЛЬФ: Это же интересно — сделать всё в точности до наоборот. Зачастую на сингле есть вторая версия, которая, как правило, короче. Всегда именно альбомная версия стоит на первом месте, и соответственно я всегда включаю её альбом в качестве «матери» всех песен. Вторая версия — всегда рассуждение, под каким ещё углом можно взглянуть на ту же самую песню. При работе над «Durch Nacht und Flut» я, с одной стороны, был в поиске, так что звучание песни на альбоме, во всех её гранях – это то, что вышло из этих исследований. Из них же появилась короткая версия, которая не даёт много времени на вдох, которая, как ты верно сказал, звучит брутальнее, грубее, и показывает другую грань первоначальной идеи.
А для других песен есть только альбомные версии, или и другие варианты?
ТИЛО ВОЛЬФ: Нет, всегда есть только альбомные версии. К решению, какая песня станет синглом, приводит то, что происходит с песней, когда я использую другой подход в её создании. Есть те или иные песни, в создании второй версии для которых я действительно заинтересован. Вообще говоря, причиной создания второй версии является намерение выпустить сингл, иначе в этом не будет никакого смысла. Есть другие песни, как например “Sacrifice”, или «Warum so tief» с последнего альбома, и прочие песни, для которых было бы недопустимо делать вторую версию, для неё не было бы никаких оснований, потому что эти песни должны быть именно такими, какие они есть. Существенен каждый звук, каждое слово. И это иногда становится настоящей проблемой в студии. Именно эта музыкальная проблема была у нас.
Когда дело касается ключевых пассажей или тех, которые непросто сыграть, и музыкант с ними не справляется, можно было бы сказать: «Всё же, когда он играет, дела идут быстрее. Он играет правильно, но играет не так эмоционально. Давайте примем это. Бац! Едем дальше». Но этого как раз не должно происходить, потому что в этом случае музыка потеряет душу, и по крайней мере для меня уже не будет 100-процентной гарантии, что я ещё смогу её слушать через 10 лет.
На сингле также есть версии других групп, которые сделали ремикс твоих песен. Музыканту всегда увлекательно видеть, как другие представят их собственную песню, какие новые грани могут привнести в песню, что нового обретают песни. Повлияла ли каким-то образом на твой стиль интерпретация твоих песен другими группами?
ТИЛО ВОЛЬФ: Ни в коем случае. Но, как ты и сказал, всегда очень интересно посмотреть, что сделают другие. И что очень важно, насчёт этих ремиксов ходит много дискуссий. Доходило даже до того, что те или иные слушатели Лакримозы говорили, что группа для них умерла, потому что их любимая песня была исковеркана. Не зная или не замечая:
а) что ремикс делает другая группа, что в это время мы не делаем с песней абсолютно ничего, мы просто отправили песню группе, так сказать, бездельничаем (смеётся)
б) с ремиксом не теряется оригинальная версия песни. Оригинальная версия остаётся на месте, как и раньше. Совсем наоборот, когда мы говорим, что было интересно привлечь другого артиста, это тем более значит, что песня нам близка и много для нас значит. Я имею в виду, работать можно только с тем, что для тебя что-то значит. Конечно, каждая песня для нас что-то значит, но есть такие песни, к которым, как я только что сказал, хочу подобрать и какой-нибудь альтернативный подход. Просто так. И это, конечно, будет не новой песней, не заменой для уже существующей, а скорее дополнительной версией.
И если кому-то её невозможно слушать, это не плохо, в этом случае её можно просто выключить. Ни эти версии, ни сами артисты при работе над ними не могли на меня повлиять, так как они работали полностью самостоятельно. Они получают исходники песен, но я не влияю на то, что из них получается. Если мне не нравится результат, я не буду его выставлять на публику, это логично.
Я выбираю группы, или отвечаю на запросы групп в том случае, если они как можно дальше стоят от Лакримозы в музыкальном плане, и не обязательно, чтобы я считал их музыку грандиозной. Среди артистов, делавших мне ремиксы, есть и такие, чьих пластинок у меня нет. Я бы не слушал то, что они делают сами, но считаю интересным то, что происходит, когда они играют мои композиции. Это как сочинение писателя по твоему тексту, произведения которого сам никогда бы не прочитал. Но само сочинение интересно читать, так как всё рассматривается под непривычным углом.
С альбомом «Echos» Лакримоза четыре недели продержалась в официальных чартах Германии, и добралась до тринадцатого места. Альбом выдержан в традициях предыдущих релизов. Пение, как и всегда до этого, занимает в жизни Лакримозы особое место – в инструментальных песнях, как на первом альбоме, да и в полностью инструментальном альбоме Тило Вольфф не так заинтересован…
ТИЛО ВОЛЬФ: Для меня это как диск без обложки. Отсутствовал бы один компонент. Для меня Лакримоза держится на трёх составляющих: текст, музыка и художественное оформление. Убери одну из них – и концепция Лакримозы потеряет свою суть. Я с удовольствием слушаю инструментальную музыку, я также с удовольствием слушаю музыку, полностью отличающуюся от Лакримозы, но это не значит, что я вижу смысл делать что-то подобное самому.
Ты дал альбому заголовок «Echos». У меня это слово вызывает ассоциации со взглядом назад, к чему-то, чего уже нет, возможно также к воспоминаниям, как раз о том, что уже прошло. На языке не остаётся привкус чего-то нового. Почему именно этот заголовок? Это взгляд назад, а может, и шаг назад?
ТИЛО ВОЛЬФ: И да, и нет. Есть много аспектов. Отчасти ты абсолютно прав в своих догадках. Ты как раз используешь слово «Воспоминание». При создании «Satura», третьего альбома, я первоначально считал, что альбом, следующий за «Einsamkeit», получит название «Erinnerung» («Воспоминание»). Я это запланировал, что редко случается с Лакримозой, я же не знаю, как дальше будут развиваться события. Есть же и заголовок одной из песен альбома «Satura» — «Erinnerung», но я думал, что материала в этом ключе будет намного больше, чего не случилось, и, следовательно, альбом не получил это название.
Но эта та тема, которая всегда меня наполняет, ведь каждый из нас — продукт своих воспоминаний, своего прошлого. Мы продукт семейных отношений, культуры, в которой мы родились, опыта, который мы пережили. Всё это сформировало нас и сделало такими, какими мы являемся сегодня. Решение, которое, например, я принимаю сегодня, сформировано отголосками прошлого, и изменит мою будущую жизнь. Если бы теперь нам обоим надо было бы принимать какое-то решение из прошлого, то мы бы поступили совсем иначе, и каждый из нас считал бы, что принял верное решение, ведь мы смотрели бы с высоты нашего опыта, с нашими чувствами, мыслями, с сегодняшней поддержкой. Наша жизнь тогда развивалась бы абсолютно по-другому, то есть эхо прошлого определяет, что я сделаю сегодня и с чем снова столкнусь завтра в качестве отголоска прошлого. То, что я делаю сегодня, завтра станет эхом.
Так же надо рассмотреть другой момент — когда-то я начал делать музыку, и сделал что-то такое, что и сейчас доносится эхом. Это правда, альбом «Echos» видится мне не как какой-то итог, а как очень типичный для Лакримозы альбом. На альбоме снова можно найти много знакомых элементов, характерных для Лакримозы. Одно только художественное оформление и манера, с которой я писал. Это отсутствие цвета, с которого начиналась Лакримоза — всё это описывает этот альбом. В общем, я могу сказать, это эхо, которое выплывает из моего собственного прошлого. К примеру, я испытываю огромную радость, прослушивая свои старые альбомы. Это чудесная вещь, и это отголоски, которые я с удовольствием хотел бы слушать.
И в-третьих, в «Echos» мы вернулись в прошлое, так как виолы использовали раньше. К примеру, в песне «Malina» можно услышать клавесин, традиционное рок-звучание, квинтет и лупы. Есть стилистические элементы различных музыкальных эпох, всё объединено в одну песню. Если убрать клавесин или какой-нибудь другой элемент, песня разрушится, то есть песня может существовать лишь с отголосками прошлого. Из-за того, что эти инструменты не забыты, и мы ещё можем их освоить, и дано это название, оно впитало в себя эхо и само станет эхом.
В каждой песне на «Echos» есть свои подзаголовки, разделяющие альбом на подтемы. Так, заглавная песня с сингла в альбоме имеет подзаколовок «Suche (part 1)» (Поиск. Часть1), и за ней следует «Ein Hauch von Menschlichkeit» как вторая часть. Были ли продуманы темы заранее, как часть концепции альбома, или песни просто подошли друг другу?
ТИЛО ВОЛЬФ: Вообще, скорее второй вариант. Мне не очень нравится это слово – концептуальный, оно очень размытое. Всилу того, что альбом был написан за относительно небольшой промежуток времени – прямо после окончания мирового турне «Fassade», сразу после нашего возвращения, нельзя сказать, что я установил и расписал концепцию. Обычно я постоянно сочиняю музыку, это в каком-то смысле стало для меня эликсиром жизни. И я не делаю годовых пауз в написании музыки. Но во время тура «Fassade» у меня не было возможности сочинять. Когда я вернулся назад, это стремление, это желание сочинять настолько разрывали меня, что теперь я просто без каких-либо рассуждений должен был это сделать, и сделать это сходу, так, как мне приходило на ум, так что этот альбом был написан очень расслабленно.
Также, когда я начал писать, я совсем не заметил, что всё это может вылиться в целый альбом, я просто писал. Каким-то образом была достигнута точка, когда я подумал о том, что надо идти в студию, потому что, если я не пойду в студию сейчас, я медленно потеряю этот мир чувств, в которых я написал эти песни, и должен буду снова настраиваться на них, что бессмысленно. Я был в студии, и там альбом по-настоящему стал альбомом. Мне понравилось, что эти песни имеют взаимосвязь друг с другом, что они друг друга дополняют, что за ними ничего уже не может последовать, что они уже составляют готовый альбом. Только в студии я заметил, что это полноценный альбом. Первые пластинки я всегда записывал так: пишу песню, иду в студию, пишу песню, иду в студию и в конце концов говорю, что песни объединяются на одном диске. Я очень долго проводил запись именно так, до альбома «Elodia», который стал первым альбомом, записанным за один подход.
Здесь же я снова думал, что запишу только часть всех песен. Что касается того, каким образом они взаимосвязаны, причина, почему за Поиском (часть 1) не следует Поиск (часть 2)… Когда исходишь из того, что можно жить лишь противопоставляя себя миру, когда хоть немного себя любишь, когда можешь подавить свой протест, только подавляя самого себя, когда хотя бы немного понимаешь самого себя и также знаешь, почему реагируешь в определённых ситуациях определённым образом… Тогда же теоретически надо начинать поиск в самом себе.
Для меня это была песня «Durch Nacht und Flut» – очень яростный поиск для меня, к тому же очень позитивная песня. Ведя поиск, всегда идёшь на определённый риск. Я хочу, чтобы люди никогда не говорили: «я не знаю, не знаю, что я найду, и не буду начинать поиск», но хочу отправиться в путь, будучи преданным тому, что я ранее написал в песне «Der Kelch des Lebens» («мечта ведёт меня с собой, и я буду следовать за ней в пылающее пламя») – я должен следовать за своими мечтами и надеждами, даже если они будут гореть.
По поводу песен «Поиска» хотел бы спросить, чего именно ты ищешь. При прослушивании песен это не кажется таким однозначным. Есть ли что-то конкретное, конкретная цель поиска, или поиск является самоцелью, поиск – сам по себе как путь?
ТИЛО ВОЛЬФ: Прежде всего, это описание поиска, постановка вопроса: «doch finde ich wirklich, was ich suche?» («найду ли я действительно то, что ищу?»). Поиск истины, контакта с глубочайшими чувствами и с источником этих чувств. Сейчас так много внимания уделяется симптомам, а с истинными их причинами больше не ведётся борьба. Я могу побороть причины только тогда, когда я их найду – в себе. Это поиск той силы, которая вернёт надежду, позволяющую вновь вернуться к поиску. Это поиск энергии, чтобы суметь во всё горло крикнуть «я ищу!» — и отправиться в поиск. Это поиск силы на то, чтобы, к примеру, записать такой альбом.
Есть много разных граней – я не могу и не хотел бы о таком альбоме говорить так детально, как об альбоме «Fassade», где я поднимаю очень конкретные темы. Хочу работать с образами, из которых вырастает ещё большая сила… Я сильно визуализирую, много работаю с образами, когда сочиняю, вижу свой образ – часто говорю, что моя музыка – это саундтрэк к воображаемому фильму. Это также причина того, почему средства выражения играют такое большое значение в Лакримозе. Если внутри себя находишь что-то, например черту характера, с которой категорически не согласен, которая пугает, и боишься того, что она в тебе присутствует, тогда это тоже надо выплеснуть, нельзя запрятать её под коврик, ведь однажды она всё равно проявится, и уже бесконтрольно.
В «Echos» есть чёткая классификация. За Интро следует по одной песне к каждой теме, затем, во второй части, снова по песне к каждой теме, всё расположено в той же самой логической последовательности, и затем заключительная часть. Это разделение альбома чем-то напоминает типичное деление на части классического произведения на пластинках. После четвёртой песни пластинку можно было перевернуть, и темы начинались заново… Можно ли здесь признать маленькую, скрытую дань старым временам винила? Не знаю, заметила ли это большая часть поклонников Лакримозы.
ТИЛО ВОЛЬФ: Я этого тоже не знаю. Это очень хороший подход, но я совсем об этом не думал. Может быть, это произошло подсознательно, я действительно вырос на виниле, и до сих пор большой его поклонник. Может быть, есть подсознательное разделение, в любом случае не идущее от головы, потому что это разделение я запланировал только тогда, когда обратил внимание, что песни им соответствуют. И случилось это уже в студии. Теперь, после того, как это стало понятно, хотелось придерживаться именно этого курса, и снова оказалась затронутой тема прошлого.
Песни, подписанные как «Преданность», звучат поразительно спокойно, не столько преданно, сколько отстранённо. Это «возрастная» преданность, зрелость в противовес пылкой преданности в юности? Может быть, прежде, при написании песен на эту тему, ты придавал им больше энтузиазма?
ТИЛО ВОЛЬФ: Очень может быть. В определённой мере времена штурма и устремлений сменились для меня менее категоричными. Это связано со зрелостью, вдумчивостью, а также с тем, что я осознал, что те вещи, которые произносишь тихо, могут больше соответствовать действительности, чем те, которые выкрикиваешь. В»Eine Nacht in Ewigkeit», в песню, где появляется только квинтет, пару лет назад были бы включены ударные, бас и гитара. Но сейчас эта песня записана с квинтетом в качестве так называемого ручного тормоза, и для меня она звучит с более сильным и интенсивным выражением.
Пара песен — «Мольб» имеют что-то общее с мольбой несчастно влюблённого. Было ли это намерением – показать этот контраст через вас самих, намеренно ли вы оба – ты и Анне — исполнили каждый свою песню?
ТИЛО ВОЛЬФ: Контраст, совершенно верно. Мольба, связанная с определённым страхом, из-за чего не озвучиваемая другим. Человек сам положил этому начало и совершенно не знает, определённо ли это то, что он искал. Многие сами ждут, что они сами, возможно, будут этого бояться, или, из определённого тщеславия, не смогут или не захотят пойти на эту мольбу. Вторая «Мольба» идёт от обеих сторон, когда оба принимают друг друга буквально как образ, садятся друг напротив друга, бросают друг на друга взгляд, и оба приходят к этой мольбе, уже с несдерживаемой, объединённой силой.
Своим вступлением длиной более чем в 12 минут, с очень малой долей вокала (всего два слова), альбом отличается от своих предшественников, которые намного быстрее переходили к сути. Считаешь ли ты, что слушателю «Echos» нужен особенно интенсивный настрой на альбом?
ТИЛО ВОЛЬФ: Я вижу Увертюру как парадный вход, если рассматривать альбом как дом, в который входишь. Я хочу, чтобы было осознание, что в этом доме ты гость, и что надо всё осмотреть вокруг, не пробегая мимо. Парадный вход – это другой мир, неторопливый, более мягкий. Мне было любопытно, как публика отнесётся к этой увертюре, потому что это не очень популярная идея – начинать альбом с оркестровой почти тринадцатиминутной работы.
Последняя песня на альбоме, «Die Schreie sind verstummt», имеет подзаголовок «Реквием для трёх виолончелей и фортепиано». Как вы пришли к виолончелям, этим уже несовременным музыкальным инструментам? Когда пришло решение использовать эти инструменты, в процессе сочинения песни или заранее?
ТИЛО ВОЛЬФ: Когда она была готова, было уже давно ясно, что виолончели будут включены. В принципе это первый раз, когда инструмент меня сразу зацепил. До этого, как ранее я уже описывал, происходило так, что у меня есть мелодия, и она требовала какой-то определённый инструмент. Есть мелодии, которые, к примеру, на трубе звучат прекрасно, а на клавишах не выражают ничего. Есть музыка, раскрывающая свою красоту лишь будучи сыгранной на определённых инструментах. Здесь же было наоборот, я был заворожен этим инструментом, виолончелью. Немного историческим, так сказать, полузабытым инструментом.
Я нахожу его звучание привлекательным и очень подходящим для Лакримозы, прежде всего для этой пластинки, так что я предварительно записал интерлюдии, максимум две-три минуты, чтобы почувствовать, постичь этот инструмент. Когда ты пишешь что-то для инструмента, ты впускаешь в себя этот инструмент, это очень интимный взгляд на него. Мне хотелось получить какой-то опыт в работе с инструментом. Пока я писал, во мне освободилось столько чувств, что в принципе, «Die Schreie sind verstummt» буквально вырвалась из меня.
Также и этот текст, это был тот случай, как я уже описывал, когда музыки и текст появились в одно и то же время. После появления этой песни я приостановился и совсем не ожидал, что что-то произойдёт. Я был удивлён, поражён. Это поистине прекрасные моменты в существовании артиста, потому что можно самого себя удивить и потому что всегда можно начать путешествие, не зная, куда оно приведёт.
На самом деле этот подзаголовок не соответственно правде. Он подразумевает, что в любом случае ни вокала, ни гитар с ударными не будет, которые, однако, задействованы в «Die Schreie sind verstummt». Почему же выбран этот подзаголовок?
ТИЛО ВОЛЬФ: Вот как! Ну, этот подзаголовок я выбрал исходя из того, что первоначально виолончель использовалась в музыке Ренессанса, а позднее и в Барокко. Когда задействовалась виолончель, это указывалось в названии музыкальной работы. «Дуэт для скрипки и фортепиано» мог исполняться целым симфоническим оркестром, просто акцент на протяжении всего произведения делался на скрипку и фортепиано.
К примеру, когда слушаешь концерт для виолончели, то играет не одна виолончель и не двенадцать виолончелей, а целый симфонический оркестр, либо есть долгие партии фортепиано. В заголовке указываются инструменты, на которые делается упор. Уже не модно называть песни таким образом, и так же немодно записывать четырнадцати- или тринадцатиминутные песни или использовать виолончели. Так что подобное описание стильное (смеётся).
Что значит для тебя стиль?
ТИЛО ВОЛЬФ: в любом случае он что-то значит. Сегодня стиль зачастую путают, его наличие считают чем-то патетическим, либо воспринимают как проявление напыщенности. Стиль, прекрасная добродетель, теряется всё больше и больше, и я нахожу по-своему прекрасным, если у человека получается его сохранить, если он может в одежде и каких-либо ещё приятных вещах его поддерживать, для самого себя, для своего окружения и для своих близких. Стиль — прекрасная вещь. Но только если прислушивается к противоположной стороне.
Если послушать беседу современных людей, можно заметить, что друг напротив друга сидят два человека, желающие рассказывать только что-то своё, и совсем не желающие слушать. Пока каждый говорит, другой снова обдумывает, о чём бы сказать дальше, вместо того, чтобы слушать. Это вопрос к отсутствующему стилю. Отчасти нахожу печальным, что он потерян. Я хочу, чтобы с моей музыкой люди, наклоняясь, навострив уши, немного вернулись бы к этому стилю. Тому, кто любит такой стиль, Лакримоза, как и многое другое, обеспечит определённый простор. Честно говоря, мне всё равно, что затем скажут об этом другие, те, кто явно не выдерживает такой стиль.
Что является ценным с музыкальной точки зрения?
ТИЛО ВОЛЬФ: В принципе, всегда существуют вещи, которые можно утратить в течение часа, за которыми нужно следить. Музыка – это не только пара звуков для прослушивания. Музыка главным образом существует между строк, в вызываемых чувствах, в передаваемых эмоциях.
Отправится ли Лакримоза снова в тур, посвящённый альбому? Даты ещё не объявлены…
ТИЛО ВОЛЬФ: Тура не будет, в 2003 году не будет концертов, по следующим причинам. Летом 2000 года я начал писать «Fassade», в течение шести месяцев работал над выпуском альбома, затем последовал мировой тур, потом было написание этого альбома, занявшее 4 месяца, и всё без перерыва. Сейчас мне нужно время на подзарядку батареек. Если я сейчас выйду на сцену, отдача будет максимум 70 процентов, а это никому не понравится. Будет видно, что я стойко держусь весь год, но чтобы подготовить Лакримозу к сцене, требуется переработать кучу всего, я должен выбрать музыкантов, описать нюансы сценического представления, запланировать организационные моменты, и эту работу я не смогу себе позволить в обозримом будущем, поэтому с вероятностью 99 процентов это произойдёт только на следующем альбоме.
2003 (c) kleinertod.de
Перевод — Ратникова Диана при участии Юльхен Глазовой, специально для LacriWelt Russia
This page is also available in: Английский